Украинского образования в Крыму хотели те, кто чувствовал себя украинцем, - Ольга Шарагина

В серии материалов о становлении/развитии украиноязычного образования в Крыму, "Голос Крыма" уже пообщался с директором единственной украиноязычной школы в Евпатории, с ученикомялтинской школы и с крымчанином, который живет в оккупированной столице Крыма.

Сегодня говорим с бывшей учительницей украинского языка и литературы ялтинской школы, а также бывшей учительницей украинского языка и литературы ялтинской школы, а также бывшей аспиранткой; Ольгой Шарагиной, которая ныне является директором Учебно-научного института филологии и журнвлистики Таврического национального университета - единственного релоцированного крымского вуза.

Пани Ольга, вы прожили в Крыму достаточно короткий промежуток времени, но успели и поработать учителем, и поступить в аспирантуру. То есть были в середине образовательного процесса. Каково было положение украинского языка в образовательном поле Ялты? Опишите общую картину...

Вы знаете, Ялта для меня очень родное место. Почему? Потому что свою педагогическую карьеру я начала именно там. Когда я закончила обучение в Тернопольском национальном педагогическом университете имени Владимира Гнатюка, я родила первого ребенка, потом второго и фактически не работала. И вот уже, когда младшей дочери было два года года, я вышла из декретного отпуска и, собственно, так сложились семейные обстоятельства, что переехала из Киевщины в Ялту с детьми.

Ну, я, собственно, украиноязычный человек, патриотичный, проукраинский, приезжаю в русскоязычный город Ялта. Прихожу в отдел образования, потому что я не знала, где должна искать эту работу. Там я объяснила, что являюсь учителем украинского языка и литературы и мне нужна работа. Что вы можете порекомендовать? В то время в Ялте была такая женщина Надежда Адамовна, к сожалению, не помню ее фамилии, она преподавала украинский язык и фактически была, так сказать, неформальным куратором всех учителей украинского языка. Представитель из отдела образования порекомендовал обратиться именно к ней. Встреча с Надеждой Адамовной завершилась для меня трудоустройством в русскоязычной школе, где украинский преподавался как один из профильных предметов. Директор Ялтинской общеобразовательной школы №7 Шарудило Иван Александрович, насколько не ошибаюсь, был родом из Ивано-Франковской области, услышав от меня украинский язык, пригласил на собеседование.

Что вас поразило/удивило как человека, приехавшего с материка на полуостров в контексте присутствия украинского языка в образовательном процессе, в коллективе и т.д.?

На первом моем методическом объединении в Симферополе, которое проводилось для учителей украинского языка, кроме меня, никто на украинском на самом деле не говорил. І это меня очень поразило. Как можно обсуждать какие-то моменты преподавания, учебные планы, организационно-воспитательные мероприятия в течение учебного года и при этом всем общаться на русском языке? Я имела смелость взять слово и предоставила тоже свои предложения относительно некоторых рабочих моментов, высказалась на украинском. В аудитории сразу воцарилась тишина, все зафиксировали свои взгляды на мне. В их взглядах читался вопрос: "Кто это, что происходит?" На минутку, это был 2012 год.

Моя работа в школе началась тоже интересно: поскольку я была украиноязычным учителем, мне в нагрузку дали все классы с 5 до 11, где я должна была преподавать украинский язык и литературу. Как я уже говорила, школа была русскоязычная, но психологическая атмосфера была для меня благоприятной. Учителя просили, чтобы я не разговаривала на русском, потому что им нравится, как я общаюсь именно на украинском. Поэтому в учительской, а также с учениками общалась на родном для меня языке

Я была классным руководителем в пятом классе и меня волновал вопрос, как же буду коммуницировать с родителями учеников? То есть то, что я жила в русскоязычном городе, постоянно накладывало свой отпечаток на решение об общении на украинском языке. Я задавала себе вопрос: "Может я делаю что-то не так, что я на украинском говорю, ну, это же русскоязычный регион, это дети, я - классный руководитель, возможно, мне надо на русском с ними общаться?" Однако что меня приятно поразило - родители не возражали, чтобы я говорила на государственном языке. При этом дети у меня в классе были разные: украинцы, крымские татары, этнические русские тоже. И это все меня очень окрыляло, давало такую уверенность. В этот период в моей жизни случился сногсшибательный профессиональный взлет, потому что мне удавалось профессионально работать с учениками, и дети были очень умными. Они быстро воспринимали украинский язык, хотя это была русскоязычная школа.

Вы знаете я сейчас работаю со студентами в Киеве, работала также в школе в Бориспольском районе, к сожалению, часто ученики на уроках украинского языка и литературы общаются на русском. Это для меня тоже странно, потому что как раз мои ученики в Ялте на уроках украинского говорили на украинском независимо от национальности. И это было очень приятно, потому что шли на встречу, был контакт.

У вас были маленькие дети, которые ходили в детский сад в Ялте. Как там обстояли дела с украинским языком в воспитательном процессе детей?

Садик был тоже русскоязычный, альтернативы другой для детей не было. Мои дети говорили на украинском, смотрели украинские мультики, мы общались с ними на украинском. В садике слышали, как я общаюсь со своими детьми, я с ними принципиально говорила на украинском. Администрация детского сада шла на встречу в том, что какой бы праздник не был, звучала украинская песня и украинские стихи. Хотя я их об этом как-то отдельно не просила. Знаете, это даже как-то дико звучит, как можно в Украине просить быть украинцем? Что еще было из украинского? В садиках и школах присутствовала вся украинская символика - флаг, гимн, трезубец.

Фото директора школы с ученицей и флагом

В вашей крымской биографии присутствовала присутствовала и высшая школа...

Да, я училась в аспирантуре Крымского гуманитарного университета. Там я познакомилась со Светланой Кочергой (доктор филологических наук, заведующая кафедры украинской филологии и методики преподавания Крымского гуманитарного университета, директор музея Леси Украинки в Ялте, - ред.) она очень обрадовалась, что мы нашли контакт.

Почему? для нее это было важно?

Бо школа, музей Леси Украинки и университет - это было очень крепкое взаимодействие, мы с учениками делали много чего интересного, украинского. Мы ставили вертепы, колядовали, щедровали. Это тесное сотрудничество давало мне больше возможностей общаться со своими учениками вне школьной программы и вне школы. Я им, наверное, впервые рассказала, что такое голодомор, мы ходили в музеи Леси Украинки, Михаила Коцюбинского, на могилу Степана Руданского - это все детей очень сильно потрясало. Ученики много расспрашивали, потому что для них это все было новое. Ни от учеников, ни от их родителей я не чувствовала никакой агрессии относительно украинских мероприятий, которые организовывала, или по поводу рассказов об истории нашей страны. Мы вместе организовали праздник вышиванки на набережной Ялты. Я привлекла к этому мероприятию всю школу. Студенты из университета университета, дети из садика тоже были в вышитых рубашках.

Музей Леси Украинки

Если бы была политика украинизации, возможно, мягкой украинизации, или хотя бы была политическая воля, чтобы украинский язык имел какую-то поддержку, то думаю, население пошло бы на контакт с материковой Украиной.

Понимаете, кто хочет видеть агрессию, тот находит эту агрессию. У меня было сотрудничество, благодаря которому я на сколько могла тянула Украину в Крым.

В университете также пары велись на украинском языке на украиноязычных, потому что я в аспирантуре еще училась и там читались лекции и семинары. Английский язык, не профессиональные дисциплины читались на русском языке. Контингент тоже был разный: как украиноязычный, так и русскоязычный. Если я говорила на украинском, со мной коммуницировали на украинском языке также.

Как происходило становление украиноязычного образования в Крымском гуманитарном университете? То есть на уровне администрации, на уровне восприятия других кафедр, факультетов? Как воспринималась кафедра украинской филологии?"

Ну, на уровне администрации содействие было - это однозначно. Уже бывший ректор Александр Глузман способствовал тому, чтобы развивалась кафедра украинской филологии и методики преподавания. Чем он способствовал? Пожалуй, тем, что все-таки преподаватели были из материковой Украины, то есть он заботился о том, чтобы такие дисциплины читали украиноязычные специалисты. Университет развивался, его филиалы были в разных регионах полуострова, открывались институты. В университете, на мой взгляд, администрация была несколько проукраинская, поскольку не возражала против организации различных мероприятий, поощряла людей из Украины. Студенты, которые учились на украинской филологии были достаточно инициативны, они предлагали интересные мероприятия, участвовали в них. Проводили и проукраинские мероприятия тогда, когда началась оккупация, псевдореферендум - это были студенты, собственно, с нашей кафедры

Знаете, что было очень обидно, это тот псевдореферендум. Вы понимаете, что все мои коллеги, кого я знаю, все мои аспиранты, которые со мной учились, коллеги из русскоязычной школы, никто не ходил на этот референдум. Мы боялись выйти на улицы, потому что там ездили танки и ходили вооруженные до зубов солдаты. Кто ходил на тот псевдореферендум?

Был ли по вашему мнению спрос на украиноязычное образование в Ялте?

Нет. Я не видела спрос, ну, если говорить о спросе как о потребности людей. Это не было острая потребность. Это было больше на уровне толерантного восприятия. Менее-более толерантного восприятия. То, что есть другая национальность, другая культура и она даже может в правовом смысле несколько диктовать "великой России". Сказать, что ялтинцы очень хотели присутствия украиноязычного контингента, стремились, бунтовали, нет

Украинского образования хотели те, кто, собственно, чувствовал себя украинцем. Вот они искали для своих детей украиноязычные учебные заведения, но в Ялте была лишь одна такая школа.

При создании украиноязычных школ и классов в Крыму всегда стояла острая потребность в учителях, которые могут преподавать такие предметы как история, математика, химия на украинском языке. Крымский гуманитарный университет мог бы закрывать эту потребность? Рассматривалась ли возможность подготовки предметников именно к преподаванию в украиноязычных школах? Или вообще на других факультетах, кафедрах педагоги читали свои предметы на на государственном языке?

Административных шагов точно не было, только желание отдельных преподавателей. Я знаю точно, что философию преподавательница читала на ломаном украинском, но по крайней мере она пыталась это делать. И это была исключительно ее инициатива, ее желание. Были такие единичные люди, которые пытались все-таки преподавать свою дисциплину на украинском. Но администрацией это не позиционировалось как обязательность, не было требования преподавать на государственном языке. Это оставалось вне официоза.

То есть желание не отрицалось, но абсолютно никак не поддерживалось...

По другим кафедрам так.

И собственное желание нескольких преподавателей других кафедр читать предметы на государственном языке никакой угрозы для русскоязычного университета не несло...

Желание этих преподавателей преподавать на государственном языке - это было их законным правом, которое никоим образом не ущемляло права других. И если появлялось утверждение об угрозе русскоязычным - это была манипуляция, направленная на разжигание языкового вопроса. Такими провокаторами были этнические "русские", которые постоянно высмеивали украинскую культуру. Помню, как одна из преподавательниц, очень смеялась с казаков, говорила, что они умышленно шили такие широкие штаны, шаровары, чтобы больше украсть и спрятать. А "язык" их "хахляцкий" только и для них был понятен. Поэтому и "великая Екатерина искаренила это отродье".

Какие процессы происходили, в частности в университете после "референдума"? Что произошло с кафедрой украинского языка и литературы в 2014 году?

После этого "референдума" нас собрал ректор университета. Меня поразило, что он собрал нас очень быстро и я не думала, что так быстро принимаются достаточно важные решения. А решение заключалось в том, что мы расформируем кафедру украинской филологии и методики преподавания на кафедру славянских языков, темы аспирантов переутверждаем на психологию или на русский язык и литературу - все расформировывается, украинская филология закрывается.

Мои коллеги, часть аспирантов уехали на материковую Украину, как и я, а часть переоформилась на психологию, русский язык и литературу. То есть, как нам и обещал Александр Глузман, кафедра украинской филологии и методики преподавания прекратила свое существование, она стала называться кафедрой славянских языков

Он также посоветовал тем студентам, которые не согласились оставаться на новосозданной кафедре, звонить в ЗВО (учреждения высшего образования - ред.) на материковой Украине,просить, чтобы нас туда забрали.

А что происходило в этот период с украинским языком в школах, в частности в той, где преподавали вы?

Вы знаете, в целом говорилось, что никто украинский язык не будет изымать из учебного процесса. Были такие политические месседжи, что его в Крыму никто "не ущемляет", он и дальше будет преподаваться.

Но в реальности выглядело все по-другому. Иван Шарудило, директор школы, где я учительствовала, получил инфаркт. Человека просто довели до такого состояния, открыв уголовное производство, обвинив в том, что он якобы сдавал в аренду помещение школы каким-то туристам, его позорно уволили.

Он не мог принять того, что происходило вокруг. У нас до июня в русскоязычной школе висела украинская символика, за это директор получал постоянные угрозы, что и привело к инфаркту. Очевидно человек не пошел на сотрудничество, поэтому поплатился здоровьем и работой.

Перед увольнением он сказал учителям украинского языка, что, если мы хотим работать здесь и в дальнейшем, то должны перейти на русский язык или психологию. Ведь украинский язык - это лишь факультатив.

А в конце концов украинский язык остался в этой школе как факультатив?

К началу нового учебного года - 2014\2015 год - я уже не работала в школе и покинула Крым. Спрашивать об этом у бывших коллег в телефонном разговоре или переписке я боялась, чтобы не подвергать их опасности.

Вы говорили о том, что было достаточно спокойное, ровное отношение к кафедре украинского языка и методики преподавания, к преподавателям как со стороны администрации, так и со стороны преподавателей с других кафедр. Что-то изменилось в отношениях, в отношении во время активной фазы оккупации?

Да, изменилось. Администрация нашей кафедры выехала с полуострова. В частности, заведующая кафедрой Светлана Кочерга, трое преподавателей и часть аспирантов. А те, что остались, они переоформились на другую специальность и продолжили работать и учиться.

Относительно отношения коллег с других кафедр - все просто молчали. Никто ничего не говорил, никто не высказывал никаких мыслей, намеков каких-то. Просто было взвешенное молчание, которое наблюдалось на всех уровнях - от администрации университета до преподавателей.

Молчание было не только на работе, оно было в магазине, транспорте, везде.

Вы же были классным руководителем. Была ли была ли какая-то коммуникация в этот период с родителями ваших учеников, в частности когда они уже знали, что выезжаете?

Нет - это была полная тишина, атмосфера страха. Хотя у меня были очень хорошие отношенияи с родителями, и с детьми. Я была молодая, инициативная, проводила с ними ряд интересных мероприятий: тематические вечера, дискотеки, экскурсии. С некоторыми учениками я немного коммуницировала уже после того, как покинула Крым, они меня нашли в соцсетях. А из родителей никто с мной не общался ни тогда, ни потом.

А было ли какое-то сопротивление именно в образовании относительно оккупации?

Единственное сопротивление в образовании, которое было, когда все началось - это встреча у памятника Т.Г. Шевченко и проход по набережной. Участниками этой акции были преподаватели, студенты, аспиранты кафедры украинского языка и методики преподавания. Нас было не очень много, но среди тех, кто был, кого-то сильно избили, и после этого повторно уже никто не вышел ни на одну из анонсированных акций

Вы говорили, что всегда в любом месте со своими детьми разговаривали на украинском языке. Что-то для вас изменилось в 2014 году?

Морально мне было очень тяжело. Я больше не могла с детьми свободно говорить на украинском языке в социуме. Когда я шла с ними по улицам, говорила на украинском, то возникало впечатление, что меня постоянно кто-то преследует. Люди на нас с детьми странно оглядывались, когда слышали язык.

А еще был случай. Я вывозила своих детей в марте на материк. Мы ехали в Симферополь на поезд, и я поняла, что нас преследуют. Когда мы ехали в автобусе из Ялты в Симферополь я попросила своих детей играть в молчанку, чтобы никто не услышал, что они говорят на украинском. Но ведь это дети, дорога неблизкая, конечно, что они говорили, и конечно на украинском, потому что это для них естественно. Я заметила, что за мной следят. Мне помогала вывезти детей помогала родная тетя, смотрю она сидит, боится, а в автобусе такая тишина, что шепот моих детей казался громом. Тогда тетя мне условно показала, чтобы я брала дочку, а она берет сына и мы при высадке из автобуса расходимся в разные стороны, а потом быстро направляемся в магазин, чтобы спрятаться между людьми. Нам это удалось, потому что преследовавшие нас парни потеряли нас в толпе <Потом мы быстро прыгнули в поезд. Все в вагоне пока мы не заехали на материковую Украину сидели тихо, никто ни с кем не говорил, потому что никто не знал, кто возле тебя сидит - людей сковал страх.

Я выдохнула только после того, как вывезла детей. Мне же пришлось вернуться, потому что надо было решить проблемы с документами, с пропиской. Но больше в Крыму в общественных местах я на украинском не говорила, потому что понимала, какая это огромная опасность.

Общается ли с кем-то из своего очень короткого крымского прошлого? Что рассказывают?

Иногда удается немного пообщаться. Могу сказать, что они для себя Россию не приняли, они ждут. Рассказывают, что не имеет никакого развития лишь одно бюрократическое давление и внедрение идеологии на всех уровнях.